Война коснулась многих моих родственников, как по папиной, так и по маминой линии. Мама, жившая тогда в Москве, школьницей рыла окопы на подходах к столице. Она рассказывала, что никого не надо было заставлять это делать, все работали с полной отдачей, понимая — от их труда зависит, сумеют ли наши бойцы отстоять эту землю, защитить Москву и Россию.
Папа до войны учился в техникуме на тракториста, но поработать ему так и не удалось — настали суровые времена, и его направили на фронт, в танковые войска. Он прошёл всю войну, закончив её офицером (уж не помню, в каком звании), а потом учился в Бронетанковой академии.
Когда война закончилась, маме было уже 18 лет, на каком-то вечере танцев она познакомилась с танкистом — моим отцом. Вскоре они сыграли свадьбу, и вот так я появился на свет.
После войны отец служил в Кубинке, где он, как специалист по танковым двигателям, преподавал молодым курсантам.
Папа очень ценил свой орден Красной Звезды, которым его наградили за какую-то операцию. Почему-то он не хотел о ней не рассказывать. Единственное, что он говорил: это было на территории Польши, немцы разбомбили танковую колонну, остался целым только его танк, которому пришлось выполнить задачу, поставленную перед целой колонной.
Я видел, что ему было тяжело вспоминать о гибели многих товарищей в той операции. Ещё он говорил: не стану тебя травмировать, ты человек эмоциональный, там всё было действительно очень тяжело и страшно. Это при том, что за всю войну папу ни разу не ранили и не контузили. Но, видно, моральные травмы ещё тяжелее физических.
Владимир Иванович Костюков, ведущий научный сотрудник Центра здоровьесберегающих технологий в образовании РосНОУ
