«Владимир Высоцкий — квинтэссенция нашего духа»

Про Высоцкого я могу говорить часами. Владимир Семёнович для нашей страны — квинтэссенция нашего духа. На его песнях выросло уже не одно поколение. Они мне нравятся все. Обожаю «Дорожную историю», «Письмо в редакцию телевизионной передачи „Очевидное и невероятное“ из сумасшедшего дома с Канатчиковой дачи», любимые песни — «Охота на волков», «Банька по-белому». Я знаю его песни наизусть.

Предпоследний концерт Высоцкого прошёл на Физтехе в марте 1980 года. Организация подобных мероприятий ложилась на плечи комитета комсомола, а я был секретарём комитета. Высоцкий тогда не то чтобы находился в опале, но времена для него наступили сложные. Сказать, что успех концерта был огромный, — ничего не сказать. Он был феноменальный. В зал, вмещающий пятьсот человек, в тот вечер набилось полторы тысячи.

Запись этого концерта известна. После концерта Высоцкий пришёл в комитет комсомола, выпил чашку чая и угостился тортами, которые испекли специально для него. Он отметил, что ничего вкуснее не пробовал — был чрезвычайно деликатен и прост в общении.

Кстати, он восхитился стенгазетами на Физтехе, удивился тому, сколько известных учёных преподавало в стенах института.

На следующий день у нас, конечно, начался «разбор полётов». Концертный зал после небывалого наплыва зрителей был разгромлен, его потом ещё месяц ремонтировали. Начали выяснять, кто всё это организовал. Какой же шок у меня был, когда выяснилось, что организовал это я. Моя подпись стояла на всех документах. Завели дело, но быстро закрыли. К сожалению, Высоцкий ушёл из жизни 25 июля того же года…

Запись того концерта старались многие получить. У меня она долго хранилась на катушках. Сергей Петрович Капица, автор и ведущий передачи «Очевидное — невероятное», очень любил слова:

Говорил, ломая руки,
Краснобай и баламут
Про бессилие науки
Перед тайною Бермуд.

Было бы интересно, что бы Высоцкий сейчас сказал о нашей стране. Он очень переживал за её будущее. Считал, что важны не политические надстройки, а то, как мы живём.

Тогда нам всем казалось, что ещё пару лет — и мы будем жить лучше, чем в любой стране мира.