— Алексей Александрович, когда вы поняли, что хотите стать юристом?
— Моё желание стать юристом совпало с нежеланием Советского Союза сохраняться как самостоятельное государство. В 1992 году я поступил в Магаданский филиал Всесоюзного заочного юридического института (ВЮЗИ). И тут всё началось: распад Советского Союза, реформа высшего образования. Из ВЮЗИ после череды преобразований была создана МГЮА — Московская государственная юридическая академия (сейчас — Московский государственный юридический университет имени О. Е. Кутафина). И в 1999 году я, переведясь по службе в Москву, оканчивал уже юридическую академию. Параллельно я учился в Военном университете на военно-педагогическом факультете и в адъюнктуре Военно-инженерной академии.
— Как вы связали свою жизнь с РосНОУ?
— В 1996 году я окончил Военный университет и начал преподавать в Военно-инженерной академии, а также ряде гражданских вузов. В 2000 году защитил в академии кандидатскую диссертацию и расширил круг вузов, с которыми сотрудничал как педагог.
В 2002 начал работать в Российском новом университете как совместитель. Преподавал юридическую психологию, теорию государства и права, правоведение. Принимал участие в создании учебно-методических материалов для кафедр факультета психологии и педагогики, для зарождавшейся системы дистанционного образования.
К моменту перехода в РосНОУ я уже состоялся как преподаватель и учёный. Я возглавлял кафедру гуманитарных и социально-экономических дисциплин, которая была в то время центром научной, методической, воспитательной и кадровой работы.
В 2007 году Военно-инженерная академия перестала существовать, моя военная служба окончилась, и я принял предложение перейти в штат РосНОУ. Здесь меня уже хорошо знали по преподавательской работе и пригласили на должность декана юридического факультета.
— Что РосНОУ изменил в вашей жизни?
— Я увидел иную плоскость работы образовательной организации. Работа на юридическом факультете негосударственного вуза стала для меня новым профессиональным, личностным, коммуникационным вызовом. Это было ощущение драйва от новых возможностей.
Например, мы занялись исследованиями по направлению медицинского права намного раньше многих государственных университетов. Первая кафедра здравоохранительного права в юридических вузах страны была создана в Российском новом университете в 2012 году. Мы были в тройке вузов, где были созданы магистерские программы по медицинскому или здравоохранительному праву: Санкт-Петербургский государственный университет, Высшая школа экономики и мы. Специалитет в юриспруденции по медико-правовому профилю был только у нас. Мы первыми стали выпускать сотрудников лечебно-профилактических учреждений, главных медсестёр, главных врачей, которые учились у нас по данному профилю заочно.
В 2010–2011 годах мы одними из первых занялись профессиональной подготовкой медиаторов, в сотрудничестве с Адвокатской палатой Московской области, Федеральным союзом адвокатов России.
Нововведения в частном вузе реализовывались быстро и качественно, учредители нас всячески поддерживали, а коллеги признавали наши достижения.
Негосударственные вузы дали возможность значительной части молодёжи — будем называть вещи своими именами — получить высшее образование. Вступительные испытания в вузах были адаптированы под уровень подготовки выпускников школ. Это стало социальным лифтом.
С введением обязательного ЕГЭ частные вузы, в том числе и РосНОУ, стали получать бюджетные места. Произошло соединение двух реалий: первая — высшее образование для избранных; вторая — высшее образование доступное, массовое, сохраняющее функции социального лифта. Параллельно существовали две образовательные реальности: студенты, прошедшие по пути широкого социального лифта, и высокобалльники. Эти реальности создали линии напряжения для научно-педагогических работников и руководства институтов, которое мы в полной мере прочувствовали на себе. Нам понадобились и новые преподаватели, и новые подходы к реализации образовательных программ: образовательный контент должен быть доступным, но в то же время интересным для различных групп. С одной стороны, нужно было повысить сложность материала, с другой — сохранить доступность. Это дало положительный эффект: к высокобалльникам стали подтягиваться те, кто в школе по разным причинам не реализовал свои познавательные потребности.
— А всем ли необходимо высшее образование?
— Европейская тенденция: высшее образование должно быть максимально доступным. Европейцы видят в этом кросс-культурное значение: создать условия для культурной социализации. Коль скоро университет от слова «универсум» — «вселенная», то необходимо приобщить к достижениям человеческой цивилизации как можно больше выпускников школ. Кстати, в США и ряде стран Европы профессионализация студентов происходит в профессиональном сообществе: чтобы стать юристом, надо вступить в профессиональную юридическую ассоциацию и получить юридическую практику, инженером — погрузиться в профессиональную инженерную среду, медикам — в медицинскую. У нас на вузы возложили обязанность подготовить профессионалов для любых сфер жизнедеятельности, и считается, что выпускник университета должен овладеть всеми компетенциями и навсегда — это, конечно, нереально.
Сегодня происходит реструктуризация высшего образования. К частному образованию после реформ 2010–2020 годов сформировалось доверие не только у населения, но и у тех, кто эти реформы проводит. РосНОУ вошёл в ряд консорциумов с крупными национальными исследовательскими университетами, например, в консорциум «Инновационная юриспруденция», созданный при Московском государственном юридическом университете имени О. Е. Кутафина.
— Вы рассказываете о том, что работаете в частном вузе, или стараетесь не распространяться об этом?
— Когда я говорил знакомым, что работаю в частном университете, все смотрели на меня с удивлением и ожиданием каких-то суперусловий для работы: совершенная свобода, колоссальная оплата труда, что-то неизведанное и манящее. За последние десять-пятнадцать лет реформ системы высшего образования романтический флёр частного образования практически сошёл на нет — многие коллеги из государственных вузов работают в частных. У нас, например, есть педагоги-сотрудники из моей альма-матер. По мере того, как частный сектор набирал силу, разница между частными и государственными учебными заведениями всё больше стиралась. Сегодня, когда говоришь о работе в частном вузе, поколение до 40 воспринимает это как само собой разумеющееся.
— Вы преподаёте юриспруденцию в Гуманитарном институте РосНОУ. Какие педагогические принципы есть в вашем арсенале?
— У каждого преподавателя есть своя архитектура принципов педагогической работы. В аудитории всегда видно, кто и как воспринимает информацию. Кто-то беспрекословно выполняет инструкции преподавателя, кто-то вступает с ним в дискуссию. Хочу отметить, что важны оба подхода: и заучивание материала, и познание его содержания через дискуссию.
Общий дидактический принцип состоит в том, что педагог должен как минимум пробудить интерес к предмету и дать студенту те траектории, которые позволят ему дойти до самого ценного в предмете удобным способом. Для кого-то это заучивание, для кого-то — игровая модель, для кого-то — дискуссия, для кого-то — неприятие в определённый момент, сопротивление, потому что есть сомнения (нужно — не нужно, важно — не важно), и, наконец, преодоление сопротивления.
Все эти принципы складываются у любого преподавателя в определённую архитектуру, а их сочетание зависит от личности педагога, его опыта, преподаваемой дисциплины и среды, в которой он работает.
— Интересы организации юрист должен отстаивать при любом положении дел?
— Если юрист работает в организации, то он защищает её интересы, и возможный конфликт интересов в данной ситуации — это клише. Вопрос кроется в профессионализме юриста и его этических принципах. То же самое касается врача, учителя, журналиста. Если ты умеешь действовать профессионально, защищая интересы организации, то выполняешь эту работу. Если не можешь — приглашаешь коллегу со стороны.
— Шансов нет, а суд надо выиграть. Готовите выпускников к таким ситуациям?
— Ключевое слово здесь именно «выиграть». Даже в отечественной системе правосудия, сложной, ориентированной на исполнительную власть, каждый судебный процесс — это игра. А у игры всегда неизвестный результат. И всегда есть шанс добиться желаемого результата.
Всегда есть возможность победить оппонента — благодаря знаниям, умению применять нормы закона и использовать процессуальные тонкости: кто-то неправильно оформил документы, пропустил срок, сделал ненадлежащее заявление или ходатайство. И здесь от профессионализма юриста зависит очень многое. Перенесённое или отложенное судебное заседание — это шанс, потому что появляется дополнительное время, чтобы собрать документы, лучше подготовить процессуальную позицию.
Хочется, чтобы все понимали: это процесс состязания, который во многом зависит от позиций сторон.
— Расскажите о своей второй ипостаси в университете — заместителя проректора по научной работе.
— В моём функционале — курирование ряда научных проектов по социально-гуманитарной тематике, куда входит и юриспруденция. Это помощь в реализации и контроль над исполнением государственных и корпоративных заявок на проведение научных исследований. РосНОУ ежегодно успешно участвует в грантах, конкурсах. Недавно по заказу Ассоциации юристов России в лице члена правления ассоциации Алексея Павловича Галоганова мы выполняли интереснейшее исследование в частно-правовой сфере о взаимосвязи корпоративного, гражданского, семейного права при реорганизации, ликвидации юридических лиц. До этого выполняли заявку Фонда президентских грантов по правовому просвещению молодёжи. Сейчас подан ряд заявок по тематике федеральных инновационных площадок, экономико-правовому обеспечению участников сферы туристской деятельности, готовятся заявки по психолого-педагогическому направлению.
Организации-партнёры, исходя из наших компетенций, заказывают нам исследования определённой тематики: по тому же здравоохранительному праву, правовому просвещению, песочному моделированию, здоровьесберегающим технологиям в молодёжной среде.
Важная часть моей деятельности — работа по формированию специализированного диссертационного совета университета по юриспруденции и другим гуманитарным направлениям. Ещё одно направление — студенческая наука: кружки, конкурсы, конференции.
— Что составляет сферу ваших научных интересов?
— Коль скоро я работаю в университете, мои научные интересы локализуются преимущественно здесь. Это исследования психоментальных основ современного правосознания. Мы много лет занимаемся формированием правосознания, развитием правовой культуры молодёжи. Исследуем причины, которые содействуют или мешают профилактике правонарушений. На стыке юриспруденции, психологии, социологии, философии, этики мы исследуем эти проблемы и периодически публикуем результаты. Например, в этом году вышла коллективная монография «Современные технологии правого просвещения молодёжи: отечественный и зарубежный опыт». Стратегическая панель конференции «Цивилизация знаний» была посвящена исследованиям роли права в условиях смены научно-технологической парадигмы, а пленарное заседание —памяти Александра Яковлевича Сухарева, который ушёл из жизни весной этого года. Учёный-правовед с мировым именем, государственный деятель и просветитель, действительный советник юстиции РФ, выдающийся гражданин нашей Родины, ветеран Великой Отечественной войны, последние 15 лет он был научным руководителем юридического факультета РосНОУ.
— А к юбилею университета что-то готовите?
— Этому славному событию мы посвятили конкурс научных работ, цикл студенческих конференций и научно-познавательных мероприятий, ток-шоу и интеллектуальных игр. До конца года студенческое научное общество планирует ввести новые форматы популяризации науки и механизмы вовлечения в большую науку студентов и начинающих преподавателей-исследователей. Желаю всем научных успехов и крепкого здоровья! А университету — сохранять эффект новизны и ощущение большого научного потенциала!